Скоро будет два года с того дня, когда для меня слова «родить» и «выжить» стали такими близкими по смыслу. И по иронии судьбы, мне суждено дать жизнь ещё одному человеку почти в этот же день, спустя два года. Как преодолеть этот страх, я не знаю. Возможно, частично освободиться от него можно будет, рассказав наконец то, о чем не знают подробно даже самые близкие.
Роды в РБ и раньше многими описывались как «рулетка», «лотерея». Я знала об этом. Только в первый раз, рожая дочь, я вытащила счастливый билет. А во второй раз, с сыном, нет. Хотя все начиналось прекрасно. Просто на смену заступил человек, которому не следовало принимать роды , потому что от человека в ней было мало. С первых минут нас всех четверых посчитали и выяснили, кто первородящая, а кто нет. И выстроили в воображаемую очередь, кто пойдёт за кем рожать. И до какого времени нас в предродовой не должно быть. Потому, что мы тут вздумали такой толпой рожать в ее смену. У меня вторые роды, но как и в первые, раскрытие идёт медленно. Это никого не интересует, вторые — значит быстрые. Врач решает проколоть воды, потому что «пузырь плоский и он мешает раскрытию». Окситоцин поставить через час, если раскрытие будет таким же медленным. Схватки, без того сильные, становятся ещё сильнее. Появляется надежда, что капельница не нужна будет, и я справлюсь сама. Это радует, потому что боль от стимуляции я помню после первых родов, и очень не хочется снова все пережить.
Акушерка запрещает ходить, кладут писать КТГ, больно затягивая каменный живот ремнём. Лежать можно только на спине, на бок нельзя — не так ребенок вставится.
Терплю ради ребёнка, и боль, и издевательские комментарии со стороны акушерки. Схватки очень сильные, но дышу и молчу. Спрашивают, сколько времени без вод. Отвечаю, что прокололи 8 утра. Почти в бессознательном состоянии чувствую, что подключают капельницу…
Как я жалею, что не смогла собрать волю, последние силы в кулак, и сказать «Не надо. Не делайте этого, я не выдержу». Содрать катетер…
Окситоцин отключил моё тело, руки и ноги я перестала чувствовать. Боль и нагрузка на сердце были такими, как будто на меня давил пресс в сотни тонн. Перед глазами все белое. Я сорвалась на крик, кажется я кричала «Помогите, я умру.» Ничего, кроме стакана холодной воды на лицо, я не получила… И то, не от акушерки, а от интерна азиатской внешности, которая плохо понимала русский язык. Ее оставили со мной, пока акушерка ушла… Когда она вернулась, начались потуги, и она была рада отправить меня в родзал, не удостоверившись, что ребёнок опустился. Как я дошла, не помню. Но помню страшно неудобное кресло с железными тонкими ручками.. И удивлённые комментарии врачей, которые не понимали, зачем меня так рано отправили рожать, когда ребёнок так высоко. Но назад никто не повел. Совсем обессиленная, я делала все, что могла, но не получалось. Потом было выдавливание, а когда сердцебиение ребёнка стало совсем слабым, применили вакуум экстракцию и эпизиотомию.
Наконец сына достали, но он был совсем плох, и его срочно увезли в интенсивную терапию.
Дальше бездна слез, отчаяния, страха. Чувство как будто тебя изнасиловали и выкинули. И вопрос: Почему?
Зачем было так торопить? Могла ли я родить хорошо, если бы не попала в страшный конвейер, в немилость к человеку, который не любит свою работу, не любит людей.
Виновата ли я, что «так некрасиво родила»? Каждая женщина достойна того, чтобы получить помощь и поддержку, быть услышанной, не терпеть унижение и насилие в такой уязвимый для неё момент, независимо от статуса, наличия денег или связей.
Люди, акушеры и врачи! Будьте людьми.